О Сергее Ивановиче Ожегове (1900-1964) мы не знаем даже такого пустяка: далеко не каждый правильно поставит ударение в его фамилии.  Ожеговы – фамилия уральская. Она происходит от слова "ожег" (с ударением на О) – так в старину называлась палка, которую окунали в расплавленный металл, чтобы определить степень его готовности к разливке. Сергей Иванович говорил детям, что они все происходят от одного из демидовских крепостных, которому чудом удалось спастись из затопленных подвалов Невьянского завода. Достоверно известно, что дед Сергея Ивановича более полувека работал на Екатеринбургском заводе, имел четырнадцать сыновей и дочерей, и все они получили высшее образование. Выходит, тяга к знанию, к науке у Ожеговых – фамильная черта.

 Сергей был нетипичным студентом. Он очень торопился, перешагивал этапы и вообще спешил жить: еще учась в университете, он уже начал преподавать русский язык. Вместе с тем он мог "застрять" на том, что его интересовало: например, он был единственным, кто записался на курс этимологии славянских языков к академику Борису Ляпунову, да так в одиночку и прослушал этот курс. Университет он закончил в 1926 году, но еще до этого стал своим в узком кругу ленинградских лингвистов, стал младшим коллегой таких всемирно известных ученых, как Борис Ларин и Виктор Виноградов. Особенно важным для него стало знакомство с Дмитриевым Николаевичем Ушаковым, автором первого после Даля четырехтомного "Толкового словаря русского языка".

 Сергей Иванович работал не только над "Словарем русского языка". Еще в конце 30-х годов он задумал необычный, пионерский по своему характеру "Словарь к пьесам А.Н. Островского". Ему помогали историк и писатель Николай Ашукин и известный театральный деятель Владимир Филиппов. К концу 40-х годов этот замечательный труд был окончен. Его набрали, но в это время из ЦК затребовали верстку. Что уж там нашли идеологи, неизвестно, но выпуск словаря запретили и набор рассыпали. Сохранились оттиски, с которых только в 1993 году удалось сделать репринтное издание. Формула "рукописи не горят" до сих пор как-то невольно ассоциировалась у нас с крамольными романами или антиправительственными памфлетами, но факт запрещения сугубо академической работы языковеда гораздо ярче рисует нам картину идеологического абсурда, воцарившегося в культурной жизни страны на излете сталинской эпохи.

 Ожеговский словарь называют "малым Ляруссом", подчеркивая тем самым не только его простоту и общедоступность, но и исключительно высокий уровень его подготовки. Особенно восхищает то, что эту грандиозную работу ученый проделал в одиночку. Начиналась она, правда, как коллективная, но постепенно соавторы (Г. Винокур и В. Петросян) от нее отходили. Несмотря на то, что их вклад в работу (так же, как и вклад главного редактора академика С. Обнорского) был чисто номинальным, Ожегов посчитал этически необходимым упомянуть их как участников подготовки первого издания словаря, вышедшего в 1949 году.

"Словарь русского языка" за последние 50 лет издавался двадцать четыре раза Сергей Иванович шутил, что по тиражам его словарь не уступает трудам всех классиков марксизма-ленинизма вместе взятых. Из 24 изданий "Словаря" шесть оказались прижизненными, из них четыре стереотипными, а два (второе и четвертое) переработанными, причем объем и принципы построения оставались неизменными, а словник и структура постоянно совершенствовались. Ожегов, как никто другой, понимал, что язык – явление живое, меняющееся, и больше всего удовольствия доставляли ему наблюдения за этими переменами. Под его редакцией выходили интереснейшие сборники "Вопросы культуры речи" (педагоги, дикторы радио и телевидения тех лет прекрасно их помнят); он также организовал в Институте русского языка своеобразную "Скорую помощь" по телефону (тысячи людей звонили и получали немедленные консультации по самым сложным языковым вопросам).

 За пределами России нет, пожалуй, никого, кто, изучая русский язык, не был бы знаком с именем Ожегова, не пользовался его словарем. Последней данью признательности ему стал "Новый русско-китайский словарь", вышедший в Пекине в 1992 году. Его автор Ли Ша сделала необычную книгу: она скрупулезно, слово в слово перевела на китайский язык весь словарь Ожегова, тем самым как бы поставив знак равенства между этим словарем и русским языком как таковым.

Совокупность научных заслуг этого человека вроде бы позволяет предположить, что он был увенчан всеми мыслимыми регалиями: академик, лауреат, членкор, орденоносец. Так вот, ничего похожего! Он не был ни академиком, ни членкором. Попытка представить его к Сталинской премии (причем сделала это не Академия наук, где он работал, а Пединститут) кончилась тем, что премию ему не дали. Единственными его наградами остались невзрачные медали "За оборону Москвы" и "За трудовую доблесть", которые, говорят, давали всем, кто не погиб. Если ему что-то и давали, то лишь тогда, когда уже невозможно было не дать. Степени кандидата и доктора наук он получил без защиты диссертаций. Квартиру дали только тогда, когда стало очевидно позорным перед заграницей, что ученый с мировым именем живет в коммуналке. Он был гордым и самолюбивым человеком, который никогда ничего не просил.

 Но он знал себе цену и нисколько бы не удивился, если бы узнал, что в недавно изданной за рубежом книге "Кто есть кто в России и бывшем СССР" есть его биография. И стоит она в одном ряду с жизнеописаниями самых выдающихся личностей нашего столетия.