Не приходилось ли вам когда-нибудь говорить: «Эту книгу я прочел за одну ночь!»? Слова наши, еще и произнесенные с чувством, должны непременно убедить собеседника, что книга, о которой мы говорим, стоящая и прочитать ее надо непременно. Только вот — прочитать или проглотить?

  Дмитрий Сергеевич Лихачев, вспоминая университетские годы, однажды написал о своем учителе академике Льве Владимировиче Щербе: «Мы за год успевали прочесть только несколько строк из "Медного всадника"». Какая непозволительная роскошь для студентов-филологов, которым положено каждый семестр только по одному предмету прочитывать десятки книг! Но все-таки медленное чтение, беседа с книгой дает много больше, чем простое утоление естественного человеческого любопытства: «Каждое слово представлялось нам как остров, — продолжает Дмитрий Сергеевич, — который надо было отыскать и описать со всех сторон. У Щербы я научился ценить наслаждение от медленного чтения».

  Беседа с книгой как беседа с другом, с которым вы долго-долго были в разлуке, и вот наконец встретились, чтобы послушать его историю. Разве вы станете его торопить, подгоняя рассказ к тому мгновению, когда он открыл дверь в ваш дом? Скорее, потребуете не пропускать ни одной подробности и будете подмечать каждый его жест. Вот он чуть улыбнулся, вспомнив что-то забавное, а вот сдвинул брови — и на лицо легла тень тревоги, теперь посмотрел прямо на вас — и в глубине его глаз отразилось небо. Вам важны эти вроде бы мелочи: они дополняют слова и помогают увидеть описанную ими картину.

 Беседа с хорошей книгой, как беседа с близким другом, должна литься неспешно. Если вы сразу заглянули в эпилог («Хочется же узнать поскорее, чем все кончится!»), зачем читать остальное? Можно ли оценить все очарование пейзажа, открывающегося с вершины, если не затратить усилий на подъем? Можно увлечься сюжетом и скорее, скорее перелистывать страницы... Но лучше — искать взаимопонимания с книгой. Ведь каждое слово, писал Павел Флоренский, — это символ, хранящий в себе множество значений. А в художественном слове их еще больше. И соприкасаясь с пространством нашего опыта, текст открывается не весь, не сразу, а словно подстраивается под нас, дарит то зерно смысла, которое актуально нам сейчас. Проходят дни и годы, мы меняемся, собираем новый опыт — и книга, которую мы держали в руках когда-то, может рассказать нам новую историю, заронить в сердце новое зерно. Поэтому, должно быть, в Средние века, знающим был вовсе не тот, кто прочел много книг, — человек всю жизнь мог читать одну-единственную книгу, исследуя каждое ее слово, как чудесный остров, постигая в ней все новые и новые пространства смысла.